 Музыкальная критикаНезаметный юбилей100 лет со дня смерти Верди в Москве и ВенеВедомости / Понедельник 29 января 2001 ВЕНА — МОСКВА. В субботу исполнилось 100 лет со дня смерти великого итальянского композитора Джузеппе Верди. В Италии Верди считают таким же символом Рисорджименто, как и Гарибальди. А во всем мире он остается одним из самых шлягерных композиторов. Во всяком случае, по числу мировых постановок его оперы уступают только моцартовским шедеврам. Но в памятный день не все мировые оперные центры собираются исполнить музыку Верди. В Нью-Йорке и Париже в этот день музыка Верди не звучала. Театр La Scala, именуемый еще «Домом Верди», исполнил Реквием композитора в базилике Сан-Марко, где он впервые и прозвучал. В лондонском Covent Garden знаменитый английский режиссер Грэм Вик осуществил новую постановку последней оперы композитора «Фальстаф». Самые большие торжества проходят сейчас в Вене. Директор Staatsoper Йон Холендер еще несколько лет назад провозгласил, что к 2001 г. венцы смогут увидеть все оперы Верди. Этим амбициозным планам не суждено было реализоваться, но каждый сезон театр пополнял вердиевский репертуар новыми постановками. В результате весь январь в Венской опере играют только половину опер Верди усиленными звездными составами. В день смерти композитора была исполнена лучшая опера Верди «Отелло» с тенором Хосе Курой. А одним из первых прозвучал «Макбет», в котором партию Леди Макбет исполнила наша бывшая соотечественница Мария Гулегина. Гулегина никак не доедет до Москвы: последний раз ее ждали на концерт с Российским национальным оркестром, но она заранее отказалась. В Вене Гулегина произвела настоящий фурор. Ее безупречный итальянский вокал и царственный имидж абсолютной примадонны заставил и других певцов (например, постаревшую итальянскую звезду Лео Нуччи, певшего Макбета) подтянуться. Коварная страстность леди Макбет, абсолютная актерская достоверность Гулегиной в сцене сумасшествия заставляют забыть, что Верди написал не самую удачную музыку на шекспировский сюжет, а венский спектакль ужасно старомоден. До конца месяца Гулегина еще споет здесь «Трубадура» и «Аиду», а в июне выступит в премьере «Набукко». От Европы стараются не отставать и наши театры. В «Новой опере» Евгения Колобова в субботу исполнили вердиевский Реквием с международным составом солистов. Мариинский театр в эти дни радует жителей города Пармы Реквиемом и новой постановкой «Бала-маскарада». Новый спектакль Валерия Гергиева и Андрея Кончаловского в Питере увидят только в июне. Неожиданно для всех выступил Большой театр, осуществивший новую постановку ранней оперы «Набукко». «Набукко» выбрали из 26 опер композитора еще при Владимире Васильеве, но к назначенному сроку (конец прошлого года) выпустить спектакль не удалось. Сложные вокальные партии заставили многих солистов Большого срочно подписать контракты и разъехаться. Волевым усилием Геннадия Рождественского спектакль все же был выпущен. Но для этого пришлось позвать певцов со стороны. Например, сопрано Людмилу Магомедову, несколько лет назад певшую в Берлине, а теперь разъезжающую по России в составе антрепризы Ирины Архиповой. Магомедова голосит сложнейшую партию Абигайль так, что позвякивают хрустальные подвески на люстре. Но назвать это пением язык не поворачивается. Тем более что явные проблемы с нижним регистром и переходными нотами сводят на нет ее напористый верх. И тут уже не помогает даже клака, которая старается изо всех сил. Как всегда провинциально и невзрачно выглядят баритон Владимир Редькин (Набукко) и тенор Виталий Таращенко (Измаил). В общем, Большой вновь заставляет удивиться своему выбору: у Верди есть оперы, в которых недостатки оперной труппы театра были бы не так заметны. «Набукко» любят ставить театры с хорошим хором, но профессиональный хор Большого на этот раз целиком выкладывается только в знаменитом «Унесемся на крыльях печали», ставшем одним из главных вердиевских шлягеров. Дирижера Марка Эрмлера как будто нет вовсе: о внятном воплощении партитуры нет и речи, а в вокальных ансамблях певцы вступают, когда им вздумается. Некоторый европейский лоск спектаклю придают декорации Сергея Бархина, в предыдущих оперных постановках которого было трудно узнать постоянного соавтора Камы Гинкаса. Современные сценографические конструкции, прообразом которых послужила иерусалимская Стена Плача, не выбиваются из мирового мейнстрима. Но режиссер Михаил Кисляров заполняет пространство сцены дорогой его сердцу балетной массовкой: бесконечные приплясывания агрессивных вавилонян заставляют вспомнить танец с саблями из «Гаянэ» и цирковых лошадок. А ритуальные шествия хора больше напоминают школьную агитбригаду вперемешку с первомайской демонстрацией. После неудачи прошлогодней «Русалки» в постановке Кислярова любой другой театр отказался бы от услуг такого режиссера. Но частые смены руководства театра сильно мешают процессу выработки эстетических принципов Большого, что и приводит к появлению сомнительного художественного продукта. |